Читати книгу - "Спогади. Кінець 1917 – грудень 1918"

пора порвать с большевиками, такое же мнение наблюдалось и среди дипломатов. Я считал необходимым напрячь все силы, чтобы выяснить немцам, насколько гибельна эта политика, и, достигнувши этого, открыто приняться за формирование русских частей, как я уже говорил, по образцу Деннкинской армии, для наступления на север совместно с Доном, а может быть, войдя в контакт и совместно с Деникиным, причем я не упускал из виду, что и немцы с запада готовы наступить, и полагал, что можно было бы все эти действия при некотором счастьи согласовать для нанесения решительного удара красным армиям. К тому же, я не сомневался, впрочем, и до сих поршне изменил своего мнения, что при движении вперед, в особенности, если у нас будет хлеб, мы в состоянии будем значительно пополнять свои армии местным населением. Все эти острые вопросы убеждали меня в необходимости ехать в Берлин, и я сказал барону Мумму, что хочу ехать в Берлин, Был еще один вопрос, который, мне казалось, также требовал моей поездки. За последнее время, в августе месяце, когда уже Эйхгорна не было и на его место назначили генерала графа Кирбаха, который все время сидел в Вилыю, оккупированной стране; и привык распоряжаться; не считаясь ни с каким местным правительством, я заметил, что в некоторых вопросах немцы как будто хотели наложить свои руки в той области, в которую они раньше не вторгались, например, я вдруг получил бумагу, и подобное же заявление подучили все министры, что генерал Гренер, по приказанию графа Кирбаха, (предлагает вое проекты законов, имеющих Существенное значение, предварительно присылать ему на одобрение. Это была вещь недопустимая, я решительно протестовал, В этом отношении Мумм меня Поддержал, да и Тренер легко сдался, по все же мне казалось, что раз я побываю в центре, то это не повторится, со мной уже так свободно действовать не станут. Они будут считаться с тем, что в центре я могу всегда найти поддержку. Это тоже меня убеждало в необходимости поездки, Наконец, в последних числах августа я получил уведомление по секрету От Мумма, что император приглашает меня 5-го на свидание с ним в Вильгельмсауэ. Как я уже говорил раньше, — я чувствовал, что ехать в Берлин нужно, так как целый ряд вопросов мог быть разрешен мной только там. Из них, конечно, самым главным было ясное определение нашей политики по отношению к большевикам и, в зависимости от этого, подготовка украинской армии, главным образом, из офицерского состава, на подобие Деникинской, для направления на наши границы и оттуда, при первой возможности, для вторжения в Великороссию. Ни перепиской; ни разговорами с «Оберкомандо», ни посылкой кого-нибудь Из наших министров этого достигнуть было нельзя. Обстановка, казалось мне, складывалась хорошо в том смысле, что в Берлине я не мог бояться, что от меня потребуют каких-либо условий, невыгодных для Украины, так как я был

Более или менее хорошо ориентирован о положении немцев на западном фронте, так как после 15 июля, а особенно после 8 августа, когда с поражением их двух армий (11-ой, а другой не помню) весь их западный фронт в корне был подорван{277}. С другой же стороны, я получил еще раньше известие, что в Болгарии для немцев далеко не все обстоит благополучно, так как в Швейцарии агенты короля Фердинанда ведут переговоры с представителями Антанты. Помню, что это последнее известие вызвало у нас недоумение и сомнение в его достоверности, но, зная короля Фердинанда как очень ловкого и умного дипломата, сопоставляя эти сведения с теми, которые я получил о состоянии немецкого западного фронта, я охотно верил, что первое сведение о новой ориентировке Болгарии вполне возможно. Говорят, что король был ни при чем, что все сделано Малиновым{278}, это подробности, которые для меня не имели значения. Итак, я знал, что в Германии нет речи о победе. Мне казалось, что этот, момент может быть благоприятен для того, чтобы выдвинуть мои вопросы в Берлине. Если бы, наоборот, победа на стороне немцев была бы полная, я думаю, они в состоянии были бы меня сильно прижать.

Но чего я положительно не предвидел — это их революции. У нас не было или, по крайней мере, до меня не доходило никаких сведений об этом. Конечно, потом, когда все уже разразилось, всякий считал своим долгом уверять, что он давно это предвидел, но это вздор. Я постоянно интересовался этим вопросом и никогда не получал сведений, дававших повод думать о возможности чего-нибудь подобного.

Предстоящее мое путешествие было известно очень небольшому кругу лиц. Я предупредил лишь Ф. А. Лизогуба и еще двух-трех человек. После убийства Эйхгорна меня полиция предупреждала неоднократно, что нужно теперь ожидать, что произойдет покушение на меня. Не желая, чтобы с моей смертью погибло дело, ради которого я столько пережил, я предложил Совету министров обсудить временную форму управления на Украине в случае моей смерти, серьезной болезни или временного отъезда за пределы Украины, впредь до избрания нового гетмана. Дело это было поручено сенатору Завадскому, он выработал особый закон, который затем прошел все инстанции и был мной утвержден. По этому закону, в случае смерти, болезни или отъезда гетмана за пределы Украины гетманская власть переходит временно, до избрания нового гетмана, в случае его смерти, иди до возвращения его из-:за границы, в случае его отъезда — к Верховной Коллегии, состоящей из трех лиц: первого — по избранию совета министров, второго — по избранию Сената и третьего — по избранию предшествующего гетмана, причем третье лицо является председательствующим в Коллегии, но голоса лишнего не иметь, гетман заблаговременно назначает его и имя его занесено в особые листы, хранящиеся в запечатанных конвертах. Первый в Софиевском Соборе, второй — в Сенате и третий у председателя совета министров. Остальные два члена Верховной Коллегии избираются уже в момент необходимости. Я торжественно в первых числах августа устроил передачу этих конвертов, пригласивши Митрополита, Сенат и Совет министров к себе. Предварительно я обратился с речью к собравшимся, в которой указал идею, которую я этим хочу провести. Старая история Украины вся наполнена всевозможными осложнениями именно из-за того, что со смертью гетмана власти не было и начинались партийные раздоры из-за выбора нового гетмана, выборы которого обычно приводили к анархии.

В день своего отьезда, 2 сентября, я сообщил об этом Совету Министров уже во время заседания и, указавши, что лично назначаю Ф. А. Лизогуба, прошу Совет и Сенат назначить от себя лиц в Верховную