Читати книгу - "Африка, сни"

С тех пор прошло более тридцати лет, учение Йомасалы Хухиса обросло мифами, но ничего существенного не прибавилось. Оказалось, что несколько чеканных формулировок, открытых в минуту просветления безответственными юными шалопаями, заключают в себе некий код, используя который можно выстраивать гибкие и прочные конструкции, а ими, в свою очередь, заполнять лакуны, в которых прежде не было ничего, кроме страха и лжи. Если бы эти дети лучше учились в школе, они бы, конечно, заметили, что эти схемы очень похожи на конструкцию ДНК. Но лучше учиться они не стали. Да и вообще, избранные оказались людьми поверхностными и легкомысленными. Кто-то из них состарился, кто-то умер, кто-то преуспел, а потом стал грустным, а кто-то просто оказался дураком. Могущества от тайного знания у них не прибавилось, и свободными они тоже так и не стали. Оказалось, что жить – это одно, а писать и читать (пусть даже расшифрованные совиные какашки) – другое.

Впрочем, кое-чему они все-таки научились. Так, они узнали, что свобода – это всегда мысль или поступок, уводящий в сторону, мгновенный соскок, движение вбок, по касательной. Так поступает хомяк, когда выпрыгивает из своего колеса: его прыжок и есть свобода. Правда, она скоротечна – но ведь можно опять забраться в колесо и снова спрыгнуть, или перегрызть прутья клетки, попасть в лапы кошке, удрать от нее под шкаф, потом дать себя найти полумертвым в темном углу в паутине под веником, очутиться в хомячиной больнице, нюхать запахи звериного страха, лелеять гематомы от уколов на жопе и ждать друзей, которые принесут свежее защечное зерно (или апельсины с коньяком). Bon appetit! Главное, не привыкнуть ко всему этому, а, привыкнув, тут же отмочить какой-нибудь новый суперскачок. Таким мастером суперскачка был венгерский поэт-битник Янош Селей. Однажды, собравшись в Будапешт к дяде, он выправил паспорт, купил билет, длинное пальто и шляпу, а потом приобрел ящик водки и позвал друзей, чтобы попрощаться. Веселились на киевских травянистых холмах, политых вином, кровью и спермой, – когда-то тут любили наслаждаться викинги, а несколько позже монголы пасли здесь своих выносливых, корявых лошадей.

На следующий день я случайно встретил Яноша в кафе; его рекламные зубы сверкали, упругие волосы шевелились, как у Медузы Горгоны, а от пятна на шляпе пахло шампанским. Я спросил его про Будапешт.

— Ты же помнишь, старичок, как мы на краю обрыва танцевали танго смерти, – сказал он весело. – Ты ушел, а мы потом все упали вниз. И мы все, и деньги, и билеты, и паспорт.

— Как же теперь? – задал я глупый вопрос.

— Теперь хорошо, старичок, – ответил Янош. – У меня в кармане было 25 рублей зашито на всякий случай, так что есть чем похмелиться. – Здесь он снял шляпу, налил в нее шампанского и жизнерадостно заржал.

Не знаю, пьет ли он сейчас в Раю шампанское из шляпы или там ему дали другую тару, но думаю, что объемом она точно не меньше, потому что Янош это заслужил. И он пьет и резвится там в свое удовольствие вместе с другими моими друзьями, пока мы здесь говорим о свободе, истории, путях выхода из кризиса, открытом обществе и тому подобной ерунде вместо того, чтобы просто быть свободными. Да и о том, какое общество Рай – открытое или нет – тоже никто толком не знает. А если предположить, что все-таки закрытое – тогда зачем оно вообще нужно?..

Потєрянний край, ілі

Зов мічти:

романтический алкогольный тур с погружением в исчезающую реальность

Предлагаемое ниже развлечение имеет стойкую традицию и практиковалось просвещенной аристократией Востока и Запада, начиная с Гарун-аль-Рашида, Генриха IV Французского, Генриха V Английского и заканчивая Байроном и Буратино. Монархи, лорды и деревянные гомункулы только и делали, что шлялись по самым низкопробным заведениям (предварительно переодевшись в рваные шмотки) в поисках острых ощущений, смысла жизни и тех особых мгновений, от которых сужаются зрачки. Будучи последовательным романтиком, ваш корреспондент сознательно избегает затасканных пошлостей, вроде «экстрим» и «адреналин». Вместо этого он даст вам несколько практических рекомендаций:

1. Сохраняйте культурную традицию. Одевайтесь проще.

2. Возьмите с собой друга, разделяющего ваши странные увлечения или, если такового не имеется – верного слугу.

3. Пригласите знакомую красавицу. Перед этим наставьте ей фонарей или (что еще лучше) поломайте ей ногу.

4. Помиритесь с ней и подарите ей костыли. Этот предмет:

а)служит дизайнерской доминантой: он профессионально организовывает любой интерьер, в который вас занесет нелегкая – так что любо-дорого глядеть;

b)внушает почтение;

c)служит хорошим оружием ближнего и дальнего боя.

Если вы обзавелись всем этим, садитесь в первые же задрипанные Жигули и езжайте на Подол, на улицу Межигорскую. По дороге развлекайте водителя беседой о шаровых опорах и бензиновых фильтрах – ему будет так приятно, что он даже поможет вам выгрузить костыли. Остановитесь за перекрестком Межигорская-Нижний Вал и уплатите водителю вдвое против обещанного (впрочем, можете даже швырнуть ему кожаный кошелек с луидорами, так он окончательно убедится, что вы аристократ или, скорее всего, мудак), помогите красавице справиться с костылями и смело входите в зеленую дверь, над которой написано «Пив-Бар», а сбоку – «Чебуречная». Закажите «вкуснейший суп гороховый с копченостями» (2 грн. порция, 1 грн. полпорции) – и водки. В ожидании горохового супа ешьте чебуреки (1 грн.), пейте пиво (1 грн. 20 коп.) и рассматривайте посетителей. По сравнению с некоторыми из них персонажи фильмов Родригеса и Тарантино покажутся вам учениками балетной школы. Ничего не бойтесь. Во-первых, с вами костыли – ваша охранная грамота, во-вторых, вы явились сюда как раз для того, чтобы с вами произошло что-нибудь интересное. Помните, завтра эта субкультура может исчезнуть навсегда. Деньги, тяжелым катком катящие по улице Сагайдачного, оттесняют эти хилые цветы зла на юго-запад, на Куреневку, в невнятные заводские районы, где им и суждено погибнуть между бетонными заборами и бензоколонками. Кстати, именно такая участь постигла генделик возле уборной на вокзале, куда после Подола нас с шиком доставил владелец ржавой Ауди образца 78-го года (наслушавшись разговоров о Йомасала Хухисе, он укоризненно вручил нам газету какой-то секты и нежно попросил не выбрасывать). Уборная работала, наше заведение было закрыто на ремонт. А какое было место! Пластмассовые столы, лозунги насчет «приносить и распивать», фикус в кадке и большой портрет Тараса Шевченко (техника выжигания по дереву). Внизу, под тяжелым взором пророка, небритые люди пили водку, закусывая мойвой, и старый негр размешивал чай в пластмассовом стаканчике шариковой ручкой. Но все это было вчера, а сегодня – увы. Поэтому плюньте на этот изменчивый евровокзал, с его евроуборными и еврокалеками. И катите прямо к Владимирскому рынку, где улица Горького пересекается с