Читати книгу - "Остап Вишня. Невеселе життя, Сергій Анастасійович Гальченко"

6.ІІ.44 г.

Мой маленький, серенький мышонок! Отправила я дядю Павлушу и заскучала. Так собирались и уезжали, что некогда было написать и двух слов, да он тебе рассказал, какое это удовольствие выезжать из Р[аненбур]га. Почему ты не пишешь, как зачеты у тебя? Я получила письмо от Володи Крохмаля и от Маршалкина – разыскали меня и тебе поклоны шлют. У нас директором Н. Н. Виноградов – тихо, спокойно стало. Приехала от Южена Городецкая и работает у нас. Меня назначили главным режиссером. Я вся в мечтах о Киеве. Получила от Юры Яновск[ого] письмо для папки нашего и из него ясно, что он скоро поедет в Киев. Хоть бы скорее собраться всем вместе. Целую тебя и скучаю. Пиши хоть немного. Целуй папку крепко.

Как здоровье папки?

Машенька! Что-то меня все находят. Только что получила письмо от Макашиной и Саржевских. Тебе от них привет, они в Астрахани. Целую. Как дела у нашего папульки? Как тебе понравились его новые вещи? Скоро ли собирается он в Киев? Все пиши. Мама.

Лист Маслюченко В. О. до Маслюченко М. М. і Остапа Вишні

10 лютого 1944 р.

10.ІІ.44

Доця моя хорошая и мой замечательный друг Павлуша! Я скучаю без Вас. Получила твою открытку, Машенька, от 3.ІІ., т. е. в день отъезда моего Павлуши и теперь все жду от Вас писем. Мне очень интересно знать, как Вы живете, что нового, как приняли новые вещи-гуморески, как язва (она меня больше всего интересует), когда в Киев, будешь ли ложиться с язвой в клинику, как зачеты и приедешь ли ко мне? Масса вопросов, а ответа на них нет и нет. Пишите обязательно. Как Алек[сандр] Сергеев[ич], Матылек и Зоя? Меня все интересует и не только потому, что я любопытная, а потому что я Вас люблю и думаю только о тебе и о моем дорогом Павлуше. У меня зародилась мечта создать камерный театр – маленький состав, но из людей истинно любящих искусство и всей душой ему отдавшихся. Эта мечта еще туманная, не вполне продуманная, но чего-то хочется творческого после стольких лет прозябания без настоящей работы. Пиши мне чаще. Целую Вас крепко и жду писем.

Опять получила письмо от Володи Крохмаля, он одобряет твое стремление в театр и пишет, что ты идеал девушки. Катюша Иляшевич, помнишь, умерла в Ленинграде. Целую. Пишите, пишите – я скучаю и люблю Вас. Мама.

Заява Остапа Вишні до Головного управління міліції СРСР

18 лютого 1944 р.

В Главное Управление милиции СССР

Украинского писателя Павла Михайловича Губенко (Остапа Вишни),

временно проживающего в г. Москве, Тверской бульв. № 18.

Украинское постпредство.

Заявление

Вследствие переезда моего в гор. Киев, прошу выдать моей жене Варваре Алексеевне Маслюченко, временно проживающей в гор. Раненбурге Рязанской области, пропуск для переезда из гор. Раненбурга в гор. Киев (через Москву).

Паспорт Варваре Алексеевне Маслюченко выдан Кировским городским отделением РК милиции НКВД Мурманской обл., 8 июля 1941 на 5 лет. № 1-ФЭ-616540.

18/ІІ-44 г.                                        П. Губенко

(Остап Вишня)

Лист Маслюченко М. М. до Маслюченко В. О.

23 лютого 1944 р.

23/ІІ-43.

Моя славная, хорошая!

Мамочка, я не знаю как тебе писать, чтобы ты не сердилась за мой свинский поступок – молчание, дядя Павлуша тебе написал уже два письма. Я тоже тебе начала писать, но не докончила. Сейчас 3 часа ночи, я пишу тебе. С вечера выспалась, а сейчас занимаюсь. Все спят, тихо, так хорошо писать. […]

Осталось 4 месяца и твоя «маленькая мышка» будет иметь неполное высшее образование. На тот год, надеюсь, приеду к вам в Киев и больше не расстанемся, никто из нас никуда ездить не будет. Хватит. Будем жить одной семьей. Как будет хорошо. За тобой страшно скучаю, до слез обидно, что не вышло с поездкой к тебе. Часто с д[ядей] Павлушей говорим, что тебе трудно и тоскливо одной, да еще сознавать, что мы-то вместе с ним, а ты не можешь быть с нами. Завтра дядя Павлуша опять пойдет в милицию насчет пропуска тебе. Он хочет также поскорее в Киев. Знаешь, чем ближе наша новая жизнь, тем нетерпеливее все мы. Скорее… скорее бы вместе. […] Дядя Павлуша всем рассказывает, какая ты стала энергичная, нисколько не изменилась, а мне так сказал: «Наша мама молодая и красивая». Мысли твои о творческой, хорошей работе мне очень по душе. Нужно любить театр. Он так украшает жизнь людей. Искусство всегда, для всех поколений во всякие эпохи, не похожие друг на друга, будет украшением человеческой жизни, а служители искусства, если они художники, а не ремесленники, выполняли, выполняют и будут выполнять священное, благородное дело. Я горжусь, что у меня мать артистка и никогда, никого не слушаю, кто плохо относится к артистам, как к людям. Какие бы они ни были плохие, они лучше остальных людей тем, что умеют заставить и смеяться, и плакать, умеют подченить во время своей игры всех остальных. В этом их превосходство, и за это их любит публика, а плохих людей не любят. У артистов много, очень много превосходства. Как же не любить театр. Нет, вряд ли кто-либо меня разубедит в этом. […]

Я сейчас прочла письмо от Ю. И. Яновского, которое ты переслала для нашего папки и хочу тебе написать впечатление, какое он произвел на меня. Такой красивый, милый, интересный человек. Он так мне понравился, что при встрече с ним (когда мы приходили к Макс[иму] Т[адеевичу] Р[ыльскому]) я робела и чувствовала что-то теплое в сердечке. После таких встреч он мне даже два раза снился. Как глупо! И в то же время, как хорошо, когда понравится такой человек. Ведь он старше меня в два раза, а вот ведь понравился, как прекрасный юноша. Ты только молчи. Тш…ш. Никому не говори, а особенно дяде Павлуше, а то он будет смеяться. И ты тоже не смейся, а то я увижу и рассержусь.

Ну, целую, мою хорошую.

Надеюсь, в Киев будешь ехать через Москву. Скоро увижу тебя.

Крепко обнимаю – твоя Мура.

Остап Вишня

Зенітка

26 лютого 1944 р.

Сидить дід Свирид на колодках. Сидить, стружить верболозину.

– Як діла, дідусю? Драстуйте!

– Драстуйте! Діла? Діла – нічого! Діла, як казали оті песиголовці, – гут![24]

– І по-німецькому, дідусю, навчились?

– Атож. У соприкосновенії з ворогом був, – от і навчився.

– І довго, дідусю, соприкасалися?

– Так не так, щоб дуже й довго, а проте троє й од мене «у соприкосновеніє з землею» пішли. Загребли трьох отам на вигоні… І могилу вони були насипали й хреста поставили; так як наші оце повернулись, я й хреста порубав і могилу по вітру розвіяв… Щоб і сліду од погані